08.11.24 08:06
В сентябре Хабаровский краевой академический музыкальный театр принял в свой коллектив нового режиссёра. Выпускник ГИТИСа Фёдор Шалагин, получивший специальность «режиссёр музыкального театра» под руководством заслуженного деятеля искусств РФ профессора А. А. Бармака, уже успел стать бронзовым призёром 6-го международного конкурса молодых оперных режиссёров «Нано-Опера».– После этой победы у меня было много предложений о работе, но когда позвонил художественный руководитель ХМТ Никита Туранов, наш разговор произвёл на меня большое впечатление, – признаётся Фёдор Шалагин. – И, конечно же, меня привлекли открывающиеся перспективы.
– Многие считают более реальными и привлекательными перспективы на западе страны. А вы выбираете Дальний Восток, Хабаровск…
– Ну, во‑первых, Хабаровский музыкальный театр с почти вековой историей. Для меня, человека, выросшего в театральной семье в Санкт-Петербурге, особенно интересны такие направления, как мюзикл и оперетта.
А что может быть желаннее этого? Что может быть лучше полноценного академического театра?
На западе, скорее всего, пришлось бы стать помощником режиссёра, бегать по всевозможным проектам, так и не получив профессионального опыта. Я бы каждый день просыпался и засыпал с мыслью, что многому ещё только предстоит научиться.
– Но при этом ваш дебют в ХМТ – вполне профессиональный: премьера. И очень необычная: в основе – поэма Лермонтова «Мцыри»…
– «Мцыри» в таком формате мало в каком театре ставили. Это будет не опера, не мюзикл, не оперетта. Я назвал действо музыкальной поэмой, потому что весь текст Лермонтова будет произнесён.
В нашей постановке будет не один, а два Мцыри. Один – это тот монах, с которым вся история и произошла. А второй – это тот Мцыри, который не сбежал из монастыря. Старик словно бы разговаривает сам с собой.
Практически – драматический спектакль. Но при этом будет много музыкальных, танцевальных номеров – ведь современные артисты по-настоящему универсальны.
Я быстро нашёл исполнителей – вернее, угадал их. Увидел Андрея Кучинского, понял, что его глаза, его темперамент очень точно попадают в задачу. Потом уже узнал, что он по образованию – драматический артист.
Так же получилось и с Дмитрием Олейником – тоже, как позже узнал, драматическим артистом. Музыкальная поэма отличается минимальным составом: в ней всего восемь основных ролей, а также ансамбль из четырёх инструментов.
– В любом деле всегда интересен взгляд нового человека. Что вы прежде всего отметили в труппе музыкального театра?
– Мне очень нравится, что при очень высокой планке театра к его артистам им абсолютно чужд снобизм, эдакий взгляд на всё и всех свысока. Я вообще отмечаю в здешних людях отсутствие кичливости, простоту.
Это люди дела, точного понимания своих задач, с большим желанием работать. Именно – люди, а не некие маски, функции, что, к сожалению, часто наблюдал в Москве. Мне очень близок такой тип человека.
РАБОТА ЛЕЧИТ
– Вы – так уж случилось – приступили к работе в уникальной ситуации, когда с театром произошла настоящая трагедия – пожар… Не просто наблюдатель – участник, без преувеличения, исторических событий…
– Несколько дней назад мы с Никитой Александровичем перевозили уцелевшие вещи из театра в здание «Совкино», которое нас приютило. Правильно говорят, что работа лечит. Мы с художественным руководителем очень заняты организаций творческого процесса, который не остановился. Афиши заполняются, проектов много. Надо идти дальше!
К счастью, не всё уничтожено пожаром. На второй день после него мы с артистами вытаскивали из тлеющего здания костюмы – многие мужские удалось спасти, забрали часть станков, декораций. Конечно, очень жаль исторический занавес – он погиб… Но уцелело много осветительных приборов – это очень важно. Я сужу об этом как человек, в своё время работавший осветителем в питерском театре и знающий об этой части театрального процесса.
– Здание Хабаровского музыкального театра было одной из лучших площадок, здесь с успехом шли гастрольные спектакли. Было всё необходимое оснащение…
– Да, в приютивших нас «Совкино» и Доме офицеров нет оркестровой ямы, нет поворотного круга на сцене… Но ведь одна из самых важных задач режиссёра – уметь адаптироваться на площадке с любыми возможностями. Адаптируюсь. Вот, например, в Доме офицеров я увидел то, чего не было у нас в театре, – светодиодные экраны с кулисами. Подобное даже в Москве редкость! У нас это будет работать уже на «Мцыри».
В театре я планировал сначала ставить «Мцыри» для малой сцены, а потом уже подумать о переносе на большую. Видимо, надо быть осторожнее с желаниями: они порой очень быстро исполняются. Сцена в Доме офицеров значительно больше, масштаб там другой.
На предоставленных нам площадях есть где работать оркестру, вокалистам. Меня так и в институте учили: репетировать везде, где есть для этого хоть малейшая возможность. У нас не сорвалась, не отменилась ни одна репетиция! Весь коллектив театра настроен на работу.
Скажу больше: ничего из запланированного в сезоне не отменяется. Всё задуманное в силе, всё очень быстро было адаптировано – начиная с «Мцыри» и заканчивая спектаклем «Анна Каренина», который планируется выпустить весной. Состоятся и спектакли, приуроченные к 23 Февраля и к 9 Мая.
ПЛАНЫ В СИЛЕ
– Наверняка, кроме «Мцыри», принимая приглашение в Хабаровский музыкальный театр, вы задумывали что-то ещё?
– У меня много планов. Есть огромное желание поставить любимую мою пьесу Александра Сухово-Кобылина «Смерть Тарелкина». Постановка этой комедии была моей дипломной работой в ГИТИСе. И я очень хочу осуществить её здесь. Причём это, конечно же, будет абсолютно новый продукт, который позволит открыться по-новому и мне, и артистам.
Конечно, в перспективе хочется заняться и любимой хабаровскими зрителями классической опереттой. Все знают, что визитной карточкой музтеатра на протяжении многих лет оставалась оперетта «Сильва», с которой, собственно, и началась история театра. Это действительно произведение на века: оно воплощает в себе такое удивительное столкновение человеческих страстей и разнообразие характеров! Хочется вернуться к этому великому шедевру Имре Кальмана, найти для него какой-то новый ход.
– А какой вопрос артисты задают вам чаще всего?
– На репетициях спрашивают про свою задачу: «Что я здесь делаю?» Это очень важный, очень профессиональный вопрос – именно не про чувство, потому что чувствовать будет зритель. Человек на сцене занят событием, жестом, поведением, из которых и родится чувство. И мы дискутируем, вместе ищем ответы на вопросы. Это и есть сотворчество.
Беседовала Марина Семченко.
Количество показов: 590