Вадим Гогольков: «Пантомима начинается с поэзии»

О своей новой работе Анне Шавгаровой рассказывают режиссер спектакля «Первый раунд» Вадим Гогольков и актер Алексей Толстокулаков:

- Как возник замысел этого спектакля?

Алексей Толстокулаков:

- Желание сделать моноспектакль возникало у меня давно.

Хотелось попробовать себя в иных условиях, без партнерской поддержки, понять, что могу сделать один. Но материал долго не выстраивался. Вадим Сергеевич Гогольков предложил мне почитать новеллы Енгибарова, они меня заинтересовали, но как это сделать, я, честно говоря, не знал. Как мысли гениального лицедея выразить в зримой форме, мы же не литературный театр. Тогда Гогольков предложил мне придумать пластические миниатюры по отдельным новеллам, так появились «Роза», «Зонтик», «Тень». Начало что-то выстраиваться, появился принцип, как осмыслить Енгибарова. Затем появилась мысль некоторые новеллы исполнить, донести их зрителю практически целиком.

- То есть в спектакле будут и пластические миниатюры по новеллам Енгибарова, и собственно чтецкое исполнение его новелл?

- Не совсем так, я бы назвал это разными способами интерпретации енгибаровской мысли. Мы отобрали новеллы, которые можно прочесть, показать пластически. Есть миниатюры, где я прямо цитирую фрагменты известных енгибаровских миниатюр. Но это лишь текст, только очень своеобразный. Пластический театр ведь не безмолвен, просто у него другие выразительные средства. Енгибарову принадлежат такие слова: «Мир пантомимы полон звуков и красок. Он гремит, звонко поет и тихо шепчет слова любви». А как сделать так, чтобы наполнить спектакль всем этим? И тут к Вадиму Сергеевичу пришла шальная мысль! Он предложил сделать огромную боксерскую перчатку, которая будет моим партнером на сцене. Мне, честно говоря, эта мысль вначале не очень пришлась по душе, я не воспринял такой подход к лиричным, тонким новеллам Енгибарова. Но мы попробовали, и из этого стала выходить интересная история. Перчатка стала моим партнером и моим антиподом. Я борюсь с перчаткой, получая от нее удары судьбы. Но есть внешняя оболочка перчатки, а есть и внутренняя. Она воплощается в облике девушки, которая становится душой перчатки и моей партнершей, сокровенной мыслью автора. Так родилась эта клоунская затея, смешная и грустная одновременно. Так открылись для меня новеллы Енгибарова. Открылись с личностной стороны, мне показалось, что он был очень одиноким человеком. А небольшие рассказы становились его личным дневником, которому он поверял сокровенные мысли. Я понял, что через все его творчество прошла эта тема, и возник его незабываемый сценический образ. Образ грустного клоуна, шута-философа.

- Это «первый раунд», а будет ли второй, третий раунд, я имею в виду следующий моноспектакль?

- Надеюсь.

- В «Триаде» вторая премьера за сезон, и очевидно, что спектакли ваши, в которых обычно занята была вся труппа, становятся все менее населенными. Актеры стали настолько опытны, что вы доверяете им разговор с залом практически один на один, или вы осваиваете иной способ режиссерского самовыражения?

Bадим Гогольков:

- Бывает, что в определенный момент сходятся несколько разных составляющих. Да, когда актеров мало, они не спрячутся от зрителя, и я не смогу их прикрыть. Поэтому решающим моментом для создания такого рода спектаклей стал, конечно же, опыт актеров нашего театра. И спектакли, в которых будут заняты два, три человека, еще будут появляться. Это естественный процесс, которым идет «взрослеющий» театр. Но есть и другое. Мне кажется, в спектаклях, таких, как «Ночной полет» и «Первый раунд», существует особого рода поэзия, с которой для меня лично начиналась пантомима. Это не просто элементы классической пантомимы и клоунады. Это философия смеха, которую мы разрабатывали театром в течение многих лет и которая сейчас должна в спектаклях проявиться.