Борис и Билл

Строуб Тэлботт, бывший заместитель государственного секретаря США, в июле станет президентом Брукингского института. Данная статья является сокращенным вариантом его изданной в этом месяце книги «Рука России: Воспоминания о президентской дипломатии».

Советский Союз был распущен в большой мере благодаря Ельцину, и россияне вступили в полосу беспокойного перехода от тоталитаризма к демократии, от многонациональной империи к национальному государству, от контролируемой государством экономики к рыночной экономике. Руководимый коммунистами парламент, который был настроен на то, чтобы объявить Ельцину импичмент, встречал в штыки каждый его шаг. Именно в такой атмосфере впервые встретились президенты Клинтон и Ельцин.

Саммит в Ванкувере начался в субботу, 3 апреля, с встречи между президентами, на которой присутствовали всего несколько их помощников и переводчики.

Клинтон пытался завоевать симпатии Ельцина с самого начала, выразив восхищение тем, что вопреки всевозможным трудностям пытается делать Ельцин. «Я знаю, в вашей стране сейчас непростые времена», - начал Клинтон. Ельцин слушал с явным нетерпением, как Клинтон рассказывает о содержании предлагавшегося пакета помощи, а затем прервал его. Ельцину не понравилось предположение, что Соединенные Штаты приходят ему на помощь. Да, внешняя помощь ему требуется, но не так уж и сильно, поскольку «драматичное увеличение» американской помощи поставит его «под огонь критики со стороны оппозиции: они станут утверждать, что Россия находится под каблуком Соединенных Штатов». Он хотел бы скромного увеличения американской помощи как свидетельства того, что внешний мир готов помогать России в ее трансформации.

Был, однако, один вопрос, где Ельцин сказал, что нуждается в возможно большей и как можно более скорой помощи, и это касалось чрезвычайного фонда на строительство жилья для офицеров Российской армии, которых Ельцин обещал вывести с территории прибалтийских государств в 1994 году. В нашей собственной программе мы выделили на это 6 млн. долларов. Когда Клинтон упомянул эту цифру, Ельцин сказал, что ему нужно куда больше, добавив, что он может высказать эту просьбу только в частном порядке, поскольку ему неловко говорить об ужасающих условиях, в которых живет когда-то обладавшая чувством собственного достоинства Российская армия.

Ельцин продолжал свое наступление - делая выпады, финты и даже пытаясь поймать на слове Клинтона, чтобы тот согласился на публичные заявления, которое можно было бы интерпретировать как американские уступки. Но это, казалось, ничуть не волновало Клинтона. Когда пришло время благодарить Ельцина за первое доброе знакомство, он, кажется, сделал это от всего сердца. Он дал указание директору по связям Джорджу Стефанопулосу заявить прессе, что Ельцин показался ему «полным энергии, настоящим бойцом», после чего он добавил - уже не для прессы - следующее: «Под дулом пистолета я делаю все, на что только способен, и этот парень точно такой же. Его не устрашают низкие шансы на успех, и сейчас он находится в своей наилучшей форме».

Едва ли можно было заявить нечто подобное, когда этим вечером к президентам присоединились обе делегации, чтобы совершить морскую прогулку по гавани Ванкувера. Не успели мы отойти от причала, как Ельцин уже опрокинул три стопки шотландского виски. На ужине в тот вечер он выпил четыре стакана вина и почти ничего не ел. Государственный секретарь Уоррен Кристофер передал Стефанопулосу записку: «Не ест, это плохой признак. Накачался во время морской прогулки». Впоследствии наблюдение за тем, сколько принял Ельцин, стало стандартной практикой всех саммитов...

Когда в сентябре 1994 года Ельцин прилетал в Вашингтон, Клинтон был полон решимости показать ему, что расширение НАТО не обязательно угрожает России и явится свидетельством того, что «холодная война» и в самом деле окончилась. Когда на авиабазе ВВС США Эндрюс Ельцин вышел из самолета и ступил на самоходный трап, он держался руками за перила и сосредоточивался перед каждым следующим шагом. Его сопровождающие изо всех сил пытались закрыть его от кино- и фотокорреспондентов, фиксировавших его спуск по трапу. На последней ступеньке он поскользнулся и был вынужден ухватиться за руку своей жены.

В тот вечер в отеле «Blair House» Ельцин был крепко пьян, шатался из комнаты в комнату в трусах. Один раз он спустился вниз по лестнице и стал приставать к агенту секретной службы, которому удалось уговорить его снова подняться наверх и вернуться к собственным телохранителям. Вскоре Ельцин снова появился на лестнице, громко крича «Пицца, пицца!». Наконец, его телохранители схватили его за руки и быстро увели прочь, стараясь его успокоить.

На следующий день, на первой официальной встрече в Белом доме, когда две делегации сидели за столом напротив друг друга, Ельцин был более трезвым, но чрезмерно возбужденным. Он выпалил длинный список недозрелых или перезрелых предложений. «Давай, Билл, соглашайся!» - повторял он то и дело, не дожидаясь ответа, что было и к лучшему, поскольку ответ всегда был одинаков: «Наши люди это обсудят, Борис».

Только когда два президента встречались с глазу на глаз, Ельцин расставался с позерством, и тогда Клинтон мог продолжать работать с ним. Такой шанс появился 27 сентября, во время неофициального завтрака в семейной столовой в Восточном крыле.

...Клинтон обещал, что политика Соединенных Штатов будет руководствоваться «тремя “нет”»: нет - внезапностям, нет - спешке и нет - исключению. В тот вечер Ельцин и Клинтон дали совместную пресс-конференцию в Восточной комнате Белого дома. Ельцин был в состоянии, которое заместитель государственного секретаря США Сэнди Бергер описал как «высокая бессмыслица»: он шутил, потрясал в воздухе кулаком, играл на публику, говорил тысячу слов в минуту, перечисляя все то хорошее, что собираются сделать вместе он и его друг Билл.

В октябре 1995 года Ельцин прилетел в Нью-Йорк для того, чтобы выступить на Генеральной Ассамблее Организации Объединенных Наций. Там он выдал зажигательную речь, в которой сдирал кожу с НАТО за бомбежки сербских объектов в Боснии и предупреждал, что расширение НАТО будет означать «новую эру конфронтации». Ельцин и Клинтон должны были встретиться в бывшем поместье Рузвельта в Гайд-парке для того, что обещало стать очень напряженными и важными переговорами по ряду спорных вопросов внешней политики. После обсуждения Боснии два президента обратили свое внимание на Договор об обычных вооруженных силах в Европе. Ельцин явно стремился к успеху. В ходе частной беседы он был более чем готов вникнуть в детали этого договора, которые тормозили работу наших переговорщиков вот уже много месяцев. Ельцин действительно прибыл в Гайд-парк, чтобы заключить сделку, но не в присутствии своих подчиненных. Он отправил своего советника по внешнеполитическим делам за картой, касавшейся спора по обычным вооруженным силам в Европе. Когда помощник покорно направился к двери, Клинтон поймал Ельцина за руку. «Послушай, Борис, - сказал он, - дело не в деталях, дело в главной идее. Вот чем следует озаботиться тебе и мне. Ты и я, мы не должны заниматься прополкой сорняков в этом деле». Ельцин нахмурился и неуверенно посмотрел на дверь, через которую только что вышел его помощник по внешнеполитическим делам Дмитрий Рюриков. Клинтон наклонился к нему еще ближе и сжал его запястье. «Борис, взгляни на меня! Ты понимаешь, что я говорю. Не обращай внимания на твоего человека. Это только между нами двумя. Я считаю, что перед картой тебе следует как-то снять нагрузку, и я постарался, чтобы ты получил такую возможность. Но нам нужно сделать это быстро. Нам не нужно продолжать торговаться и дальше. Согласен? Хорошо?» «Да, - внезапно опав, сказал Ельцин. - Хорошо».

Появился официант с налитыми бокалами десертного вина. Ельцин, который уже отхлебнул за ланчем добрую половину бутылки «Russian River», попробовал вино, счел его слишком сладким и попросил коньяку.

...Когда они встали, чтобы выйти на встречу с прессой, Клинтон подарил Ельцину пару ковбойских сапог ручной работы, которые должны были подойти ему больше, чем пара, подаренная Джорджем Бушем-старшим в Кэмп-Дэвиде в феврале 1992 года. Клинтон попросил Ельцина снять один из ботинков, чтобы они могли сравнить размеры. Они обменялись правыми ботинками, которые очень хорошо подошли им по размеру, что позволило Клинтону отметить, как он всегда делал, насколько похоже их телосложение. Этот факт, судя по всему, всегда нравился Ельцину. Ельцин сказал, что им, может быть, стоит пойти на пресс-конференцию в ботинках друг друга, однако руководитель его протокола, Владимир Шевченко, на грани паники убедил Ельцина не делать этого. «Борис Николаевич, - зашептал он, - пресса преподаст этот факт в неприглядном виде».

...Возвращаясь к первому саммиту в Ванкувере, следует сказать, что снисходительность Клинтона по отношению к Ельцину иногда приводила в ужас тех из нас, кто работал в команде президента. То, что мы считали в поведении Ельцина ужасным, Клинтон находил забавным...

(«The Washington Post»).